Заповедники в России становятся институтами эколого-просветительской работы

11 января в России отмечается День заповедников и национальных праздников. Корреспондент ИА REGNUM встретился с руководителем экологического центра Горно-Алтайского госуниверситета Евгением Веселовским и задал ему несколько вопросов о современном положении заповедного дела в России и Республике Алтай.

ИА REGNUM: Расскажите немного об этой дате. Почему именно 11 января?

Это день образования Баргузинского заповедника, которому в прошлом году исполнилось 90 лет. Этот заповедник - первый из появившихся в России. Хотя особо охраняемые природные территории испокон веков были на Руси - заповедные рощи, культовые места, просто заказники для князей, царей, знати для охоты. Но первый заповедник государственного масштаба был создан 11 января 1916 года. Его целью стало сохранение популяции соболя и других животных на Байкале. День заповедников и национальных парков отмечается с 1997 года.

ИА REGNUM: Как бы вы охарактеризовали состояние заповедного дела в современной России? Какие есть достижения и проблемы?

За последние десять лет в заповедной системе получила активное развитие эколого-просветительская деятельность. Раньше такую работу иногда исключительно по собственной инициативе вели в научных отделах заповедников. И вот в середине 90-х годов государством целенаправленно стали создаваться специальные структуры в заповедниках и национальных парках. Отделы экологического просвещения призваны работать со школьниками, студентами, местным населением. Цель их работы - показать общественную значимость особо охраняемых природных территорий. Это, на мой взгляд, одно из главных достижений последнего времени.

Пожалуй, самая серьезная проблема - это захват заповедных земель, их застройка. Приходилось слышать истории о том, что на территории заповедника в течение одной ночи возводилась двухэтажная бетонная коробка. По существующим тогда нормам ее не имели права сносить. Но это, как правило, происходило и происходит в тех заповедниках, которые находятся рядом с мегаполисами.

Мы боремся за сохранение амурского тигра, дальневосточного леопарда, снежного барса, других животных. Но их становится все меньше и меньше. Такое ощущение, что заповедная система не справляется с поставленными задачами по охране краснокнижных зверей. Наверное, проблема в том, что заповедники в силу стереотипности мышления, в силу инерции где-то не хотят, а где-то не могут вписаться в социально-экономический контекст региона, где они расположены. Нужно ведь не просто бороться с браконьерством, а способствовать созданию условий по искоренению социальных причин браконьерства, профилактике природоохранных правонарушений. Одна из главных задач - именно интеграция заповедников в жизнь местных сообществ, работа с местным населением.

ИА REGNUM: Есть два основных тренда в развитии заповедного дела. Основная задача, которая ставилась перед заповедниками еще в период их создания - сохранения природы, определенных видов животных. В этом контексте задача заповедников - ограничить антропогенную нагрузку на территории. Вторая задача появилась несколько позже - эколого-просветительская деятельность, которая выходит за территориальные рамки, и направлена вообще на воспитание экологической культуры, уважения к традициям природопользования. На ваш взгляд, в какую сторону сегодня склоняется государственная политика в сфере природоохранной деятельности?

Действительно, заповедники создавались для того, чтобы сохранить популяции каких-то животных. По крайней мере, в начале 30-х годов прошлого века популяция алтайского соболя была сведена на нет и, благодаря созданию Алтайского государственного природного заповедника, этого соболя можно встретить сегодня почти по всей Республике Алтай.

У меня складывается впечатление, что сегодня заповедники в первую очередь становятся институтами эколого-просветительской работы с населением. Заповедники уходят от исключительно изоляционистской политики. Жизнью, государственными и общественными организациями им, можно сказать, навязывается развитие экологического, научно-познавательного туризма. В заповедниках организуются различные научные экспедиции, работают экскурсионные тропы. Так что крен наблюдается в эту сторону.

Хорошо это или плохо? В нашей стране это нередко многое зависит от того, кто находится у руля.

В Республике Алтай накоплен огромный опыт работы природных парков. Во многом он связан с деятельностью Даниила Мамыева, который своими ногами выходил первый в республике природный парк "Уч-Энмек", создал ассоциацию природных парков, помогает создавать другие особо охраняемые природные территории. И наш, алтайский опыт, свидетельствует: природные парки действительно могут эффективно сочетать в себе охрану природы и ведение традиционной хозяйственной деятельности местного населения.

Я уверен, что залог устойчивого развития республики - в распространении этого опыта и создании новых природных парков.

ИА REGNUM: Активное использование природного потенциала Горного Алтая является одним из основных аспектов в стратегии экономического развития республики. Речь идет об использовании этих ресурсов в целях развития туризма, строительства экспортного газопровода в Китай. Эти направления развития поддержаны федеральными властями, о чем свидетельствует создание в Республике Алтай особой экономической зоны туристско-рекреационного типа и недвусмысленно заявление президента Владимира Путина о необходимости строительства газопровода "Алтай". Не противоречит ли развитие этих направлений с созданием и развитием природных парков?

Если говорить о развитии туризма - ни в коем случае. Это очень взаимосвязанные вещи. Природный парк - это учреждение, ориентированное на сохранение природы при помощи просветительских методов. Экологический туризм - один из таких методов. Природные парки занимаются просвещением, образованием гостей, естественно, за какие-то деньги, которые остаются в природном парке на научную деятельность, на деятельность охраны.

Что касается газопровода. Мне в свое время довелось побывать в США, в штате Колорадо. Штат занимает примерно такую же территорию, как Республика Алтай, но жителей там в несколько раз больше - почти 4,5 млн. человек. Департамент охраны дикой природы Колорадо ежегодно выписывает около 200 тыс. лицензий на добычу марала. Там везде дороги, и с этих дорог можно наблюдать за этими маралами. Я не хочу сказать, что нужно слепо копировать Америку. Но этот опыт показывает, что существуют методы, которые позволяют диким животным находиться рядом с человеком, активно ведущим экономическую деятельность и пользование природными ресурсами.

В связи с этим я считаю, что строительство газопровода, при грамотном подходе, вовсе не влечет за собой экологическую катастрофу. Единственное, что затрагивает душу - это возможное прохождение газопровода по сакральному плоскогорью Укок. К этому нужно подойти очень осторожно. Так что угрозы животному миру в ходе строительства газопровода я не вижу. Угрозы культурному и сакральному наследию здесь больше.