Экологический аудит как основа эффективной реализации инвестиционных проектов в сфере использования природных ресурсов
Авторы: И. Г. Спиридонов, С. Н. Волков
Процесс глобализации уже перешагнул порог нашей страны, и вступление России в ВТО стало неизбежностью. В этой реальности прежние механизмы адаптации предприятий к новым экономическим условиям уходят в прошлое, как изживают себя и старые методы управления любыми ресурсами: природными, производственными, человеческими. Как на Западе, так и в России растет понимание того, что XXI век — это переход к обществу знаний, когда господствующим становится умственный труд. Поэтому инновационные решения в сфере любого производства на базе разработок и реализации инвестиционных проектов — по сути, единственный путь выхода России из слишком затянувшегося системного экономического кризиса.
Сказанное особенно относится к предприятиям-пользователям природных ресурсов, куда входят не только классические недропользователи — субъекты горнодобывающей и перерабатывающей промышленности, но и потребители сельскохозяйственных земель, водных, лесных, рекреационных ресурсов (включая лечебные минеральные воды и бальнеологические). В силу высокой ресурсообеспеченности в России исторически сложилось экстенсивное природопользование, которое фактически развивалось не благодаря техническому прогрессу, а вопреки ему. На экстенсивное недропользование фактически была ориентирована деятельность Мингео СССР и длительное время его преемника — МПР России.
Развитие рыночных механизмов и общие тенденции глобализации экономики с неизбежностью поставили на повестку дня поиск таких новых форм хозяйствования, которые существенно увеличивали бы качество конечного результата при одновременном возрастании его ценности для общества в целом и для каждого человека в частности. Поясним это на примере.
Что значит экстенсивное природопользование для развития строительной индустрии, промышленности или для увеличения комфортности среды обитания человека? Можно построить прекрасное предприятие, здание или микрорайон в городе, изготовить множество привлекательных строительных материалов, но при этом не задумываться, сколько энергии и ресурсов будет уходить на поддержку оптимального режима эксплуатации того или иного объекта. Это было возможно в условиях тотальной централизации экономики, когда учет энергетических ресурсов попросту не имел смысла из-за их низкой ценности. -иного ооъекта. Мало кто. задумывался над тем, что конструкции зданий и сооружений были чрезвычайно материалоемки, а сами строительные материалы обладали свойствами высокой энергетической проводимости и проницаемости. В свою очередь это приводило к мощному рассеиванию различных форм энергии в окружающую среду. Налицо низкое качество производимой продукции как для отдельного человека, так и для населения в целом в масштабах городской среды обитания.
Но можно и оценить структуру энергетических и ресурсных безвозвратных потерь не только в процессе строительства, но и при эксплуатации зданий, промышленных сооружений, инженерной инфраструктуры, чтобы не развивать производство и не строить города там, где это экономически невыгодно в долгосрочной перспективе. Соответственно можно разрабатывать такие материалы и конструкции из них, которые будут изолировать тепло, а не проводить его в окружающее пространство, экономить электрическую энергию, а не перерабатывать ее в тепло и не освещать небесный свод, аккумулировать атмосферные осадки и использовать их в водообеспечении зданий, а не строить дополнительные коммуникации для отвода сточных вод, и т. д.
Если следовать этим современным принципам менеджмента качеством и охраны окружающей среды, то очевидно, что у экстенсивного природопользования даже в такой богатой ресурсами стране, как Россия нет перспектив на будущее. С системных позиций собственнику или инвестору, знающим ценность того или иного энергетического ресурса, нет никакого смысла вкладывать средства в разработку месторождения угля или газа, если значительная часть добываемого сырья, в конечном счете, будет отапливать улицу. Аналогично собственнику месторождения подземных вод или водозаборного сооружения нет никакого интереса развивать водоснабжение в условиях высокой изношенности водонесущих коммуникаций.
Однако именно в условиях экстенсивной экономики строились и развивались советские города, а в жизненном цикле производимой продукции с потерями энергии не считались. В огромных количествах добывались нефть, уголь, газ — основные источники энергии для жизнеобеспечения сложившейся системы хозяйствования. И потребовалось 10 лет перестройки и экономических реформ, чтобы посмотреть на эту проблему с позиций энерго- и ресурсосбережения. Когда износ систем жизнеобеспечения в российских городах достиг в среднем 65% и жилищно-коммунальный комплекс начал буквально "трещать по швам", выяснилось, что в силу высокой энергоемкости жилого фонда старой массовой застройки около 1/3 энергоресурсов, связанных с отоплением зданий, расходуется впустую и население в России в значительной мере оплачивает отопление улиц и ветхость подводящих сетей.
В целом по России к 1995 г. удельный расход энергоресурсов 1 м2 жилого дома (куда кроме отопления квартир включаются потери в подводящих сетях не только к старым образца 1960-х годов, но и к относительно новым домам) превышал подобный показатель в сходной по климату Швеции в 3 раза. Какая часть из этого удельного расхода энергии и финансовых средств из кармана собственников квартир улетучивается в окружающее пространство, история умалчивает. Очевидно только, что реальные потери энергии в жилищно-коммунальном секторе составляют не менее половины от производимой, иначе бы российские показатели удельных расходов были бы приближены к таковым в странах той же климатической зоны (Швеция, Канада).
К изложенному добавим масштабную эксфильтрацию из систем водоснабжения, канализации и теплоснабжения, достигающую 30-35% в крупных городах и экспоненциальный рост аварийности зданий и коммуникаций в целом по России. Это также означает и увеличение энергетических и преимущественно водных потерь, а следовательно, и рост затрат на поиск и разработку новых месторождений тех ресурсов, без которых невозможно нормальное функционирование городов.
Вывод напрашивается сам собой. Инерционный механизм экстенсивного природопользования к сожалению не тормозится. Он реально набирает теперь уже бесконтрольные обороты, обеспечивая жизнеспособность технологической отсталости жилищно-коммунального комплекса (ЖКК) России. Лицензирование недропользования, осуществленное МНР России в 1990-х годах, фактически позволяет собственникам месторождений энергетических ресурсов (вода, газ, уголь, горючие сланцы, и пр.) пускать их в разработку без надлежащего контроля со стороны государства за потерями в процессе их потребления населением нашей страны.
По данным Госстроя РФ, жилищно-коммунальный комплекс России составляет 30% всего воспроизводимого недвижимого имущества страны и представляет крупнейшую отрасль национальной экономики. Теперь жизнеспособность этой отрасли обеспечивает не государство, а частные недропользователи, у которых во главу интересов поставлено получение максимальной прибыли, а не социальный эффект потребителей их продукции. Естественно им нет никакого дела до контроля потерь энергоресурсов внутри урбанизированных территорий, поскольку эти потери оплачиваются самим населением в принудительном порядке. Таким образом, законодательное отчуждение государства, недропользователей и производителей энергоресурсов от экологической целесообразности конечного результата своего труда в общей системе энергетических и ресурсных потоков не оставляет никаких надежд на системное решение не только экологических, но и социальных проблем. В том виде, каким стал ЖКК России, в настоящее время он превратился в огромный насос, перекачивающий нефть, газ, уголь и воду в окружающую среду.
Кроме того, хорошо известно, что электростанции на ископаемом топливе теряют 2/3 энергии в виде тепла и реализуют только 1/3 в виде электричества. Это оценки американских ученых, где большинство предприятий и организаций функционируют по полному корпусному учету всех энергетических и ресурсных потерь, таким образом, дальнейшие потери электроэнергии практически исключаются. Если принять этот уровень потерь при производстве электроэнергии за минимальный для России, то истинные безвозвратные потери природных энергетических ресурсов в нашей стране после их добычи составят как минимум 85-90%. Спрашивается: кому выгодно такое природопользование?
Техногенные ресурсы металлов и редких элементов, сосредоточенных в отходах производства и потребления, стали сопоставимы с извлекаемыми из недр земли. Рециклинг отходов практически отсутствует, наоборот, их количество все возрастает. Мало кто задумывается о том, что перспективы развития геологической отрасли в XXI в. — не в бесконечном поиске, разведке и разработке месторождений полезных ископаемых, а в поиске технологий переработки накопленных отходов и извлечения из них необходимых элементов.
В Дании, например, 30% отходов вторично перерабатывается в полезный продукт, 35% — в тепло и только 35% утилизируется на полигонах. Кстати, такие элементы, как Ni, Pb и Cd добываются в основном из отработанных элементов питания. Так одновременно решается и часть экологических проблем, оптимизируется энерго- и ресурсопотребление, а следовательно, и природопользование на интенсивной основе. В западных странах, таких как Дания, Голландия, Швеция, Германия, развитие экономики осуществляется не за счет экстенсивного природопользования, а за счет масштабного внедрения энергоэффективных средств преобразования энергии, качественно новых энерго- и ресурсосберегающих технологий использования тепла и электроэнергии.
Если рассматривать существующее отечественное природопользование с позиций техногенного цикла любого природного ресурса от его добычи, использования человеком, трансформации и рассредоточения в окружающей среде в новых техногенных формах, то следует признать его абсолютно иррациональным. Оно ни в какой мере не обеспечивает устойчивое развитие безопасной среды жизни в городах. Избыточное рассеивание энергии, связанное с высокой теплопроводностью конструкций, электроемкостью производств зданий и сооружений, и масштабные потери водных ресурсов существенно изменяют качество урбанизированной среды вплоть до возникновения форм загрязняющих веществ, несовместимых с жизнью.
В таких условиях эффективное развитие территорий и рациональное природопользование кажется весьма проблематичным. Однако если взглянуть на сложившуюся обстановку с позиций инновационных технологий и изучения зарубежного опыта, то ситуация не окажется столь безнадежной. Выход из нее видится только один — осуществление точного балансового учета потерь каждого вида энергии и ресурсов в процессе всего жизненного цикла производимой продукции: от ее производства до утилизации в окружающей среде.
Применительно к жизнеобеспечению городов, такой продукцией являются горючие ископаемые (в основном газ, уголь, нефть), вода и производимая на их основе тепловая и электрическая энергия. Вид энергии нельзя рассматривать вне источника ее получения, как это принято сейчас в экологии и природопользовании, поскольку элиминируется обратная связь между конечным потребителем ресурса и его производителем.
Более того, если учесть, что основные потери в жизненном цикле добываемых природных ресурсов происходят на урбанизированных территориях, а их оплата в нашей стране ложится на плечи населения, реально общество ни в какой мере не может влиять на политику децентрализованного энергетического недропользования. Поэтому в России, в отличие от западных стран, процесс контроля энергоресурсных потерь должен осуществляться не частными, а государственными структурами. При этом для населения должен быть разработан механизм компенсации затрат на вынужденную оплату потерь, и это также должно входить в социальные функции государства.
Пример решения аналогичных проблем в зарубежных странах показателен лишь в той мере, в какой их государственное устройство связано с частной собственностью. Государственное правовое регулирование в сфере частного природопользования имеет многолетнюю историю в США и европейских странах, что сформировало заинтересованность собственника того или иного ресурса в поиске новых экономически выгодных форм хозяйствования. Экологическая выгода в ресурсопользовании появилась по мере ощущения промышленно развитыми странами приближения глобального экологического кризиса.
Энергетическая и ресурсная зависимость большинства высоко развитых стран от импорта сырья и повышающиеся требования к охране окружающей среды заставили правительства объединить свои усилия в поиске наиболее оптимальных и выгодных для общества решений в сфере экологии, природопользования и энергосбережения. Была разработана и реализована стратегия экологически ориентированного управления окружающей средой, которая была принята всем обществом.
Ее реализация началась с создания в 1946 г. международной организации по стандартизации — International Standard Organization (ISO). В работе ее технических комитетов участвовало более 400 международных организаций из 100 стран, но только с 1993 г. в ИСО начал работать новый технический комитет ТК-207 "Экологическое управление". Наша страна также активно участвует в работе более чем 200 комитетов ИСО, поэтому использование этих стандартов значительно облегчается оперативным изданием их на русском языке в виде ГОСТ Р ИСО с обсуждением в периодическом издании серии "Все о качестве".
Итогом работы ТК-207 стала разработка экологических стандартов ИСО 14000, которые послужили основой сертификации систем охраны окружающей среды на предприятиях на соответствие международным стандартам. Эта система очень быстро зарекомендовала себя в европейских странах. Оказалось, что более 80% фирм считают такую сертификацию эффективной, 60% окупили свои капиталовложения за 1 год, а около 80% уверены в получении прибыли от капиталовложений на долгосрочной основе. В настоящее время 23 международных стандарта серии ИСО 14000 введены на территории России в качестве государственных стандартов.
В системе ИСО 14000 экологический аудит (environmental auditing) играет главенствующую роль. И теперь любой производственный объект, не осуществивший аудит и не содержащий в проекте своего развития экологической целесообразности в соответствии со стандартами ИСО, не имеет никаких шансов получить ни копейки инвестиций. Именно такие жесткие требования предъявляются сейчас к авторам инвестиционных проектов в Германии и Швейцарии.
Краеугольным камнем возникновения стандартов качества производимой продукции, а потом и качества охраны окружающей среды стало осознание мировым сообществом предпринимателей и бизнесменов радикального пересмотра всей политики ресурсопользования во имя сохранения биоразнообразия на планете и устойчивого развития. Смена курса, озвученная Стефаном Шмидхейни совместно с Советом предпринимателей по устойчивому развитию в известной монографии, означала, по сути, революцию во взглядах на сами понятия "управление качеством" и "управление охраной окружающей среды".
В данной публикации авторы не будут останавливаться на определении этих понятий по международным стандартам качества начала 1990-х годов, поскольку с 1992 по 2000 г. они претерпели существенную трансформацию. Рассмотрим только изменение представлений об аудите со времени разработки стандартов ИСО 14000.
Аудит в России в сфере менеджмента качеством, экологии и природопользования — новое явление и большинству предприятий еще совсем недавно он был абсолютно не знаком. Когда во второй половине 1990-х годов был переведен на русский язык ряд стандартов ИСО, в стране появились аудиторские фирмы, осуществляющие аудит качества и экологический аудит. Качество отечественного аудита из-за отсутствия соответствующего опыта было не совсем удовлетворительным. Наиболее удачным этот опыт оказался для совместных российско-зарубежных предприятий, например, для СП ЗАО "Пронова", фирмы "Купавна" и некоторых других.
Всего предприятий, прошедших экологическую сертификацию по ИСО 14000, через 5 лет после их принятия по всей России насчитывается не более 10. Предприятия-недропользователи в этом коротком списке не значатся. Заметим, что даже в Малайзии этот список насчитывает 100 предприятий, а в Китае — 222.
В целом экологический аудит, как это принято в стандартах ИСО, является частью системы менеджмента охраны окружающей среды (СМООС), а не процедурой проверки деятельности предприятия существующим нормативным стандартам со стороны контролирующих органов. Однако именно по последнему сценарию и был трансформирован западный опыт в России. За рубежом предприятие может привлекать любых внешних аудиторов, но проводить аудит оно должно добровольно, если декларирует цели улучшения качества продукции и сохранения окружающей среды. Предприятие само должно формировать систему превентивного менеджмента охраны окружающей среды, привлекая для этих целей компетентных специалистов.
В сфере ресурсопользования и развития территорий реализация экологического аудита именно по требованиям ИСО, а не по российскому опыту является чрезвычайно сложной задачей из-за устоявшихся традиций поэлементного подхода к решению проблем экологии и природопользования. На любом уровне управления в России продолжает действовать старый взгляд на вещи как на элементы своего рода калейдоскопа быстротекущих событий. Но ведь каждая вещь или явление в окружающем нас мире — это элемент какого-то процесса. И за взглядом из нашего недавнего прошлого не увидишь причин появления элементов, изменения их состояния во времени и пространстве. Вот поэтому в западных странах первыми увидели ущербность разделения систем менеджмента качества (СМК по серии ИСО 9000) и систем менеджмента охраны окружающей среды (ИСО 14000) и неполноценность самого понятия "аудит".
После обсуждений Международной Организацией Стандартизации в 2002 г. был принят новый стандарт качества, где впервые реализован так называемый процессный подход. В новом стандарте ИСО 19011-2002 объединены системы менеджмента качеством продукции (серия ИСО 9000) и охраны окружающей среды. Изменилось и само понятие "аудит". Теперь в него включены все процессы управления производством на основе учета энергии, всевозможных техногенных и природных ресурсов, документации и т. д.
Процессный подход ориентирован прежде всего на бизнес-процессы. Его конечной целью является создание только тех продуктов и услуг (в т. ч. интеллектуальных), которые представляют ценность для внешних и внутренних потребителей. Производить ценности для человека и, в конечном счете, для общества в целом — в этом заключается важнейший результат эволюции системы управления в западных странах.
Термин и деятельность под названием "аудит" теперь рассматриваются не как анализ на основе сопоставления, а как один из процессов системы менеджмента качеством. В новом понимании "аудит (audit) — систематический независимый документированный процесс получения свидетельств аудита и объективного их оценивания с целью установления степени выполнения согласованных критериев аудита".
В новый стандарт введены такие новые понятия как "свидетельство аудита (audit evidence)" (записи, изложение фактов или другой информации, связанной с критериями аудита, которые могут быть перепроверены), "наблюдения аудита (audit findings)" (результат оценки свидетельств аудита в зависимости от критериев аудита) и "заключение по результатам аудита (audit conclusion)" (выходные данные аудита, представленные группой по аудиту после рассмотрения целей аудита и всех наблюдений аудита). H. И. Скрябина для российских пользователей ИСО поясняет, что раньше под результатом оценки фактов и информации, получаемых в процессе аудита, подразумевали выявление несоответствий. По новому стандарту 19011-2002 такой подход неприемлем: "аудитор не обязан в своей работе находить несоответствия. Новый стандарт сфокусирован на постоянное совершенствование и добавление ценностей системам".
Соответственно изменились и требования к аудиторам. Теперь это не с
Процесс глобализации уже перешагнул порог нашей страны, и вступление России в ВТО стало неизбежностью. В этой реальности прежние механизмы адаптации предприятий к новым экономическим условиям уходят в прошлое, как изживают себя и старые методы управления любыми ресурсами: природными, производственными, человеческими. Как на Западе, так и в России растет понимание того, что XXI век — это переход к обществу знаний, когда господствующим становится умственный труд. Поэтому инновационные решения в сфере любого производства на базе разработок и реализации инвестиционных проектов — по сути, единственный путь выхода России из слишком затянувшегося системного экономического кризиса.
Сказанное особенно относится к предприятиям-пользователям природных ресурсов, куда входят не только классические недропользователи — субъекты горнодобывающей и перерабатывающей промышленности, но и потребители сельскохозяйственных земель, водных, лесных, рекреационных ресурсов (включая лечебные минеральные воды и бальнеологические). В силу высокой ресурсообеспеченности в России исторически сложилось экстенсивное природопользование, которое фактически развивалось не благодаря техническому прогрессу, а вопреки ему. На экстенсивное недропользование фактически была ориентирована деятельность Мингео СССР и длительное время его преемника — МПР России.
Развитие рыночных механизмов и общие тенденции глобализации экономики с неизбежностью поставили на повестку дня поиск таких новых форм хозяйствования, которые существенно увеличивали бы качество конечного результата при одновременном возрастании его ценности для общества в целом и для каждого человека в частности. Поясним это на примере.
Что значит экстенсивное природопользование для развития строительной индустрии, промышленности или для увеличения комфортности среды обитания человека? Можно построить прекрасное предприятие, здание или микрорайон в городе, изготовить множество привлекательных строительных материалов, но при этом не задумываться, сколько энергии и ресурсов будет уходить на поддержку оптимального режима эксплуатации того или иного объекта. Это было возможно в условиях тотальной централизации экономики, когда учет энергетических ресурсов попросту не имел смысла из-за их низкой ценности. -иного ооъекта. Мало кто. задумывался над тем, что конструкции зданий и сооружений были чрезвычайно материалоемки, а сами строительные материалы обладали свойствами высокой энергетической проводимости и проницаемости. В свою очередь это приводило к мощному рассеиванию различных форм энергии в окружающую среду. Налицо низкое качество производимой продукции как для отдельного человека, так и для населения в целом в масштабах городской среды обитания.
Но можно и оценить структуру энергетических и ресурсных безвозвратных потерь не только в процессе строительства, но и при эксплуатации зданий, промышленных сооружений, инженерной инфраструктуры, чтобы не развивать производство и не строить города там, где это экономически невыгодно в долгосрочной перспективе. Соответственно можно разрабатывать такие материалы и конструкции из них, которые будут изолировать тепло, а не проводить его в окружающее пространство, экономить электрическую энергию, а не перерабатывать ее в тепло и не освещать небесный свод, аккумулировать атмосферные осадки и использовать их в водообеспечении зданий, а не строить дополнительные коммуникации для отвода сточных вод, и т. д.
Если следовать этим современным принципам менеджмента качеством и охраны окружающей среды, то очевидно, что у экстенсивного природопользования даже в такой богатой ресурсами стране, как Россия нет перспектив на будущее. С системных позиций собственнику или инвестору, знающим ценность того или иного энергетического ресурса, нет никакого смысла вкладывать средства в разработку месторождения угля или газа, если значительная часть добываемого сырья, в конечном счете, будет отапливать улицу. Аналогично собственнику месторождения подземных вод или водозаборного сооружения нет никакого интереса развивать водоснабжение в условиях высокой изношенности водонесущих коммуникаций.
Однако именно в условиях экстенсивной экономики строились и развивались советские города, а в жизненном цикле производимой продукции с потерями энергии не считались. В огромных количествах добывались нефть, уголь, газ — основные источники энергии для жизнеобеспечения сложившейся системы хозяйствования. И потребовалось 10 лет перестройки и экономических реформ, чтобы посмотреть на эту проблему с позиций энерго- и ресурсосбережения. Когда износ систем жизнеобеспечения в российских городах достиг в среднем 65% и жилищно-коммунальный комплекс начал буквально "трещать по швам", выяснилось, что в силу высокой энергоемкости жилого фонда старой массовой застройки около 1/3 энергоресурсов, связанных с отоплением зданий, расходуется впустую и население в России в значительной мере оплачивает отопление улиц и ветхость подводящих сетей.
В целом по России к 1995 г. удельный расход энергоресурсов 1 м2 жилого дома (куда кроме отопления квартир включаются потери в подводящих сетях не только к старым образца 1960-х годов, но и к относительно новым домам) превышал подобный показатель в сходной по климату Швеции в 3 раза. Какая часть из этого удельного расхода энергии и финансовых средств из кармана собственников квартир улетучивается в окружающее пространство, история умалчивает. Очевидно только, что реальные потери энергии в жилищно-коммунальном секторе составляют не менее половины от производимой, иначе бы российские показатели удельных расходов были бы приближены к таковым в странах той же климатической зоны (Швеция, Канада).
К изложенному добавим масштабную эксфильтрацию из систем водоснабжения, канализации и теплоснабжения, достигающую 30-35% в крупных городах и экспоненциальный рост аварийности зданий и коммуникаций в целом по России. Это также означает и увеличение энергетических и преимущественно водных потерь, а следовательно, и рост затрат на поиск и разработку новых месторождений тех ресурсов, без которых невозможно нормальное функционирование городов.
Вывод напрашивается сам собой. Инерционный механизм экстенсивного природопользования к сожалению не тормозится. Он реально набирает теперь уже бесконтрольные обороты, обеспечивая жизнеспособность технологической отсталости жилищно-коммунального комплекса (ЖКК) России. Лицензирование недропользования, осуществленное МНР России в 1990-х годах, фактически позволяет собственникам месторождений энергетических ресурсов (вода, газ, уголь, горючие сланцы, и пр.) пускать их в разработку без надлежащего контроля со стороны государства за потерями в процессе их потребления населением нашей страны.
По данным Госстроя РФ, жилищно-коммунальный комплекс России составляет 30% всего воспроизводимого недвижимого имущества страны и представляет крупнейшую отрасль национальной экономики. Теперь жизнеспособность этой отрасли обеспечивает не государство, а частные недропользователи, у которых во главу интересов поставлено получение максимальной прибыли, а не социальный эффект потребителей их продукции. Естественно им нет никакого дела до контроля потерь энергоресурсов внутри урбанизированных территорий, поскольку эти потери оплачиваются самим населением в принудительном порядке. Таким образом, законодательное отчуждение государства, недропользователей и производителей энергоресурсов от экологической целесообразности конечного результата своего труда в общей системе энергетических и ресурсных потоков не оставляет никаких надежд на системное решение не только экологических, но и социальных проблем. В том виде, каким стал ЖКК России, в настоящее время он превратился в огромный насос, перекачивающий нефть, газ, уголь и воду в окружающую среду.
Кроме того, хорошо известно, что электростанции на ископаемом топливе теряют 2/3 энергии в виде тепла и реализуют только 1/3 в виде электричества. Это оценки американских ученых, где большинство предприятий и организаций функционируют по полному корпусному учету всех энергетических и ресурсных потерь, таким образом, дальнейшие потери электроэнергии практически исключаются. Если принять этот уровень потерь при производстве электроэнергии за минимальный для России, то истинные безвозвратные потери природных энергетических ресурсов в нашей стране после их добычи составят как минимум 85-90%. Спрашивается: кому выгодно такое природопользование?
Техногенные ресурсы металлов и редких элементов, сосредоточенных в отходах производства и потребления, стали сопоставимы с извлекаемыми из недр земли. Рециклинг отходов практически отсутствует, наоборот, их количество все возрастает. Мало кто задумывается о том, что перспективы развития геологической отрасли в XXI в. — не в бесконечном поиске, разведке и разработке месторождений полезных ископаемых, а в поиске технологий переработки накопленных отходов и извлечения из них необходимых элементов.
В Дании, например, 30% отходов вторично перерабатывается в полезный продукт, 35% — в тепло и только 35% утилизируется на полигонах. Кстати, такие элементы, как Ni, Pb и Cd добываются в основном из отработанных элементов питания. Так одновременно решается и часть экологических проблем, оптимизируется энерго- и ресурсопотребление, а следовательно, и природопользование на интенсивной основе. В западных странах, таких как Дания, Голландия, Швеция, Германия, развитие экономики осуществляется не за счет экстенсивного природопользования, а за счет масштабного внедрения энергоэффективных средств преобразования энергии, качественно новых энерго- и ресурсосберегающих технологий использования тепла и электроэнергии.
Если рассматривать существующее отечественное природопользование с позиций техногенного цикла любого природного ресурса от его добычи, использования человеком, трансформации и рассредоточения в окружающей среде в новых техногенных формах, то следует признать его абсолютно иррациональным. Оно ни в какой мере не обеспечивает устойчивое развитие безопасной среды жизни в городах. Избыточное рассеивание энергии, связанное с высокой теплопроводностью конструкций, электроемкостью производств зданий и сооружений, и масштабные потери водных ресурсов существенно изменяют качество урбанизированной среды вплоть до возникновения форм загрязняющих веществ, несовместимых с жизнью.
В таких условиях эффективное развитие территорий и рациональное природопользование кажется весьма проблематичным. Однако если взглянуть на сложившуюся обстановку с позиций инновационных технологий и изучения зарубежного опыта, то ситуация не окажется столь безнадежной. Выход из нее видится только один — осуществление точного балансового учета потерь каждого вида энергии и ресурсов в процессе всего жизненного цикла производимой продукции: от ее производства до утилизации в окружающей среде.
Применительно к жизнеобеспечению городов, такой продукцией являются горючие ископаемые (в основном газ, уголь, нефть), вода и производимая на их основе тепловая и электрическая энергия. Вид энергии нельзя рассматривать вне источника ее получения, как это принято сейчас в экологии и природопользовании, поскольку элиминируется обратная связь между конечным потребителем ресурса и его производителем.
Более того, если учесть, что основные потери в жизненном цикле добываемых природных ресурсов происходят на урбанизированных территориях, а их оплата в нашей стране ложится на плечи населения, реально общество ни в какой мере не может влиять на политику децентрализованного энергетического недропользования. Поэтому в России, в отличие от западных стран, процесс контроля энергоресурсных потерь должен осуществляться не частными, а государственными структурами. При этом для населения должен быть разработан механизм компенсации затрат на вынужденную оплату потерь, и это также должно входить в социальные функции государства.
Пример решения аналогичных проблем в зарубежных странах показателен лишь в той мере, в какой их государственное устройство связано с частной собственностью. Государственное правовое регулирование в сфере частного природопользования имеет многолетнюю историю в США и европейских странах, что сформировало заинтересованность собственника того или иного ресурса в поиске новых экономически выгодных форм хозяйствования. Экологическая выгода в ресурсопользовании появилась по мере ощущения промышленно развитыми странами приближения глобального экологического кризиса.
Энергетическая и ресурсная зависимость большинства высоко развитых стран от импорта сырья и повышающиеся требования к охране окружающей среды заставили правительства объединить свои усилия в поиске наиболее оптимальных и выгодных для общества решений в сфере экологии, природопользования и энергосбережения. Была разработана и реализована стратегия экологически ориентированного управления окружающей средой, которая была принята всем обществом.
Ее реализация началась с создания в 1946 г. международной организации по стандартизации — International Standard Organization (ISO). В работе ее технических комитетов участвовало более 400 международных организаций из 100 стран, но только с 1993 г. в ИСО начал работать новый технический комитет ТК-207 "Экологическое управление". Наша страна также активно участвует в работе более чем 200 комитетов ИСО, поэтому использование этих стандартов значительно облегчается оперативным изданием их на русском языке в виде ГОСТ Р ИСО с обсуждением в периодическом издании серии "Все о качестве".
Итогом работы ТК-207 стала разработка экологических стандартов ИСО 14000, которые послужили основой сертификации систем охраны окружающей среды на предприятиях на соответствие международным стандартам. Эта система очень быстро зарекомендовала себя в европейских странах. Оказалось, что более 80% фирм считают такую сертификацию эффективной, 60% окупили свои капиталовложения за 1 год, а около 80% уверены в получении прибыли от капиталовложений на долгосрочной основе. В настоящее время 23 международных стандарта серии ИСО 14000 введены на территории России в качестве государственных стандартов.
В системе ИСО 14000 экологический аудит (environmental auditing) играет главенствующую роль. И теперь любой производственный объект, не осуществивший аудит и не содержащий в проекте своего развития экологической целесообразности в соответствии со стандартами ИСО, не имеет никаких шансов получить ни копейки инвестиций. Именно такие жесткие требования предъявляются сейчас к авторам инвестиционных проектов в Германии и Швейцарии.
Краеугольным камнем возникновения стандартов качества производимой продукции, а потом и качества охраны окружающей среды стало осознание мировым сообществом предпринимателей и бизнесменов радикального пересмотра всей политики ресурсопользования во имя сохранения биоразнообразия на планете и устойчивого развития. Смена курса, озвученная Стефаном Шмидхейни совместно с Советом предпринимателей по устойчивому развитию в известной монографии, означала, по сути, революцию во взглядах на сами понятия "управление качеством" и "управление охраной окружающей среды".
В данной публикации авторы не будут останавливаться на определении этих понятий по международным стандартам качества начала 1990-х годов, поскольку с 1992 по 2000 г. они претерпели существенную трансформацию. Рассмотрим только изменение представлений об аудите со времени разработки стандартов ИСО 14000.
Аудит в России в сфере менеджмента качеством, экологии и природопользования — новое явление и большинству предприятий еще совсем недавно он был абсолютно не знаком. Когда во второй половине 1990-х годов был переведен на русский язык ряд стандартов ИСО, в стране появились аудиторские фирмы, осуществляющие аудит качества и экологический аудит. Качество отечественного аудита из-за отсутствия соответствующего опыта было не совсем удовлетворительным. Наиболее удачным этот опыт оказался для совместных российско-зарубежных предприятий, например, для СП ЗАО "Пронова", фирмы "Купавна" и некоторых других.
Всего предприятий, прошедших экологическую сертификацию по ИСО 14000, через 5 лет после их принятия по всей России насчитывается не более 10. Предприятия-недропользователи в этом коротком списке не значатся. Заметим, что даже в Малайзии этот список насчитывает 100 предприятий, а в Китае — 222.
В целом экологический аудит, как это принято в стандартах ИСО, является частью системы менеджмента охраны окружающей среды (СМООС), а не процедурой проверки деятельности предприятия существующим нормативным стандартам со стороны контролирующих органов. Однако именно по последнему сценарию и был трансформирован западный опыт в России. За рубежом предприятие может привлекать любых внешних аудиторов, но проводить аудит оно должно добровольно, если декларирует цели улучшения качества продукции и сохранения окружающей среды. Предприятие само должно формировать систему превентивного менеджмента охраны окружающей среды, привлекая для этих целей компетентных специалистов.
В сфере ресурсопользования и развития территорий реализация экологического аудита именно по требованиям ИСО, а не по российскому опыту является чрезвычайно сложной задачей из-за устоявшихся традиций поэлементного подхода к решению проблем экологии и природопользования. На любом уровне управления в России продолжает действовать старый взгляд на вещи как на элементы своего рода калейдоскопа быстротекущих событий. Но ведь каждая вещь или явление в окружающем нас мире — это элемент какого-то процесса. И за взглядом из нашего недавнего прошлого не увидишь причин появления элементов, изменения их состояния во времени и пространстве. Вот поэтому в западных странах первыми увидели ущербность разделения систем менеджмента качества (СМК по серии ИСО 9000) и систем менеджмента охраны окружающей среды (ИСО 14000) и неполноценность самого понятия "аудит".
После обсуждений Международной Организацией Стандартизации в 2002 г. был принят новый стандарт качества, где впервые реализован так называемый процессный подход. В новом стандарте ИСО 19011-2002 объединены системы менеджмента качеством продукции (серия ИСО 9000) и охраны окружающей среды. Изменилось и само понятие "аудит". Теперь в него включены все процессы управления производством на основе учета энергии, всевозможных техногенных и природных ресурсов, документации и т. д.
Процессный подход ориентирован прежде всего на бизнес-процессы. Его конечной целью является создание только тех продуктов и услуг (в т. ч. интеллектуальных), которые представляют ценность для внешних и внутренних потребителей. Производить ценности для человека и, в конечном счете, для общества в целом — в этом заключается важнейший результат эволюции системы управления в западных странах.
Термин и деятельность под названием "аудит" теперь рассматриваются не как анализ на основе сопоставления, а как один из процессов системы менеджмента качеством. В новом понимании "аудит (audit) — систематический независимый документированный процесс получения свидетельств аудита и объективного их оценивания с целью установления степени выполнения согласованных критериев аудита".
В новый стандарт введены такие новые понятия как "свидетельство аудита (audit evidence)" (записи, изложение фактов или другой информации, связанной с критериями аудита, которые могут быть перепроверены), "наблюдения аудита (audit findings)" (результат оценки свидетельств аудита в зависимости от критериев аудита) и "заключение по результатам аудита (audit conclusion)" (выходные данные аудита, представленные группой по аудиту после рассмотрения целей аудита и всех наблюдений аудита). H. И. Скрябина для российских пользователей ИСО поясняет, что раньше под результатом оценки фактов и информации, получаемых в процессе аудита, подразумевали выявление несоответствий. По новому стандарту 19011-2002 такой подход неприемлем: "аудитор не обязан в своей работе находить несоответствия. Новый стандарт сфокусирован на постоянное совершенствование и добавление ценностей системам".
Соответственно изменились и требования к аудиторам. Теперь это не с
